– Тея.
– Что? – ласково переспросила Теяла, принимая абсолютно невинный вид.
Она аккуратно воткнула в его волосы золотую шпильку, чтобы пучок держался на месте.
– Отпусти Илоса, сестра.
Я ощутил эмоции брата, глядя на всё с его стороны через побочный Дар. И я знал, что, в отличие от Каида, Шейн не был уверен в сказанном и не знал наверняка, что после него Теяла перекинулась на меня. Шейн лишь догадывался и забросил наживку, на которую сестра клюнула.
Настроение переменилось, Тея замерла, не доделав причёску, и смело встретила взгляд Шейна в отражении. Она не выглядела испуганной, скорее была сердитой, непреклонной, с присущим ей упрямством.
– Нет.
Она не стала отрицать или пытаться увести разговор в другое русло. В отличие от Каида, Шейна Тея не опасалась. Брат сжал челюсти, пытаясь не выглядеть удивлённым, что его догадка оказалась правдой.
– Дай ему и себе возможность полюбить кого-то по-настоящему. Что бы между вами сейчас ни было, это не может длиться долго.
– Я сказала нет.
Тея свела брови. На её лице не осталось ничего от той заботы, которую брат видел ещё несколько мгновений назад. Сестра швырнула гребень обратно на ближайший столик и направилась к выходу, давая понять, что разговор окончен, но Шейн быстро поднялся на ноги и, схватив сестру за руку, развернул к себе.
– Перестань упрямиться, Тея! Ты отравляешь ему жизнь, привязывая к себе.
– Хватит указывать мне, что делать! Сперва Каид, а теперь и ты. Я устала слушать, что я могу и на что не имею права, когда вы вольны делать всё, что вам вздумается. Илос мой! Всегда им был! С самого рождения! И останется моим навсегда!
– Это грязные отношения, сестра.
Лицо Теялы лишилось каких-либо эмоций, она замерла, прекратив попытки вырвать свою руку. Брат, как и Каид, решил, будто всё знает, наслушавшись выдумок среди слуг до того, как Каиду удалось пресечь слухи. Шейн не верил им безоговорочно, но и отмахнуться от услышанного тоже не смог. Теяла вскинула взгляд, внимательно разглядывая Шейна. Затем придвинулась ближе и положила свободную руку ему на грудь.
– Наши отношения ты тоже считал грязными? Я была тебе противна? – тихо, с невинностью в голосе поинтересовалась Тея.
Её брови болезненно изогнулись, по лицу скользнула тень обиды и разочарования, а по комнате распространился запах персиков. Шейн задышал тяжелее, глаза расширились, когда он почувствовал знакомое давление в груди. Брат знал, что Теяла злилась, но, в отличие от меня, не понимал, что, будучи раздражённой, она себя едва ли контролировала.
– Нет, Тея. Я люблю тебя. И всегда буду, что бы ты ни сотворила, – с печалью, но искренне заверил он.
Сестра обняла Шейна, наслаждаясь любовью, которую желала, и фруктовый запах медленно стал уходить, но потом Теяла шумно втянула носом воздух. Объятия стали крепче, и что-то в ней изменилось.
Шейн резко выдохнул, как от удара под дых, но не смог даже согнуться от боли, парализованный знакомым мне ощущением. Он, как и я когда-то, не смог дышать. Сердце Шейна надрывно забилось в груди, вместе с братом я ощутил его тщетные попытки сделать вдох, пока нарастающее внутри напряжение сдавливало лёгкие. Тея будто не замечала причиняемую брату боль, она отстранилась. Сестра наклонила голову набок, глядя перед собой с недоумением. Её серые глаза заволокло туманом, расфокусированный взгляд шарил по Шейну, но она его словно не видела. Брат покачнулся и, чтобы не упасть, ухватился за ближайший комод.
– Твой Дар такой замечательный, брат. Столько свежести в одном лишь запахе, а мой огонь вечно горит, пожирает и чего-то жаждет, не давая мне никакого отдыха. Твоя вода спокойная, хотя это спокойствие не такое, как у Илоса… его тьма поистине умиротворяющая, – бессвязно забормотала Тея. – В его руках я смогла почувствовать покой, прожить моменты, когда голод прекращал терзать меня, а ведь никто из вас даже не заметил, как с возрастом мне становилось хуже. Я, наконец, нашла выход, но вы всё пытаетесь забрать Илоса у меня. Хотелось бы и мне иметь Дар Тьмы, но мне не удаётся удержать его покой надолго, он всегда ускользает, как дымка, – она говорила и говорила, похоже, впервые позволяя истинным причинам вылиться в слова, а я с трудом её узнавал.
– Теяла, мне больно… – хрипло выдавил Шейн, стискивая ткань на груди.
– Нельзя поймать тени, брат, даже если очень хочется. Поэтому я не могу отпустить Илоса. Я хочу, чтобы он всегда был рядом. Ведь такой вы меня воспитали, всегда находились вблизи и никогда не жаловались, но теперь… вы нашли кого-то другого. Нашли себе невест или девушек, и я больше вам неинтересна. – Пьяный взгляд Теи стал разочарованным, на лице отразилось раздражение.
– Тея…
Шейн силился сделать вдох, но не мог.
– Поэтому, если ты ставишь мне условия, как насчёт того, чтобы выполнить моё? Может, вода сможет потушить моё пламя. Отдашь ли ты хоть каплю своего умиротворения? – В её голосе начала проскальзывать мольба, словно она хотела лишний кусок пирога. – Прости за эту боль… я не хотела тебе её причинять, я возьму совсем чуть-чуть, сейчас я тебя отпущу и всё будет хоро…
Теяла не договорила, согнувшись от боли, потому что Шейн схватил её за руку. Брат сам не знал, что делал. Он просто уцепился за свой Дар, который вытекал из него к сестре, и потянул назад. Тянул и тянул, пока перед глазами плясали пятна. Тянул, практически не видя, как в комнату вошла мама и попыталась разнять детей, но сама простонала от боли. Шейн продолжал тянуть, не замечая, как за своей водой потянул огонь сестры, возвращая себе дыхание. И тогда я с ужасом понял, что Теяла и Шейн были единственными среди нас, кто был слишком зависим от эмоций из-за Дара. Этим двоим нельзя было ссориться, они быстро теряли контроль.
Когда Шейн раскрыл глаза, то я в последний раз увидел живую сестру. Несколько секунд она смотрела в глаза брата, осознавая, что таков её конец. Она лишь молча плакала, не прося отпустить или пощадить, и я бы мог поклясться, что видел сожаление в её взгляде. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, но не успела… её кожа приобрела жуткий оттенок, глаза потухли, и она завалилась на бок, а брат в страхе отполз подальше. Следом забранный огонь дал о себе знать. Сильное и неукротимое пламя стремительно поднялось откуда-то изнутри, пытаясь сжечь нового хозяина. Я безмолвно застонал вместе с Шейном, ощутив, как агония охватила всё тело, давя из горла болезненный крик.
Я отпустил руку Шейна, и та безвольно, со стуком упала на пол.
Случайность. Это всё. Нелепая… случайность.
Брат смотрел на Теялу невидящим взглядом, будто, как и я, решил, что застрял в ночном кошмаре. Раны Шейна затянулись, кожа приобрела обычный оттенок, он повернул лицо ко мне, и я его ударил. Впервые я бил брата со всей силы и ярости. Шейн отлетел, врезавшись спиной в ближайший комод.
Затем я схватил его за одежду на груди, подтянул к себе и ударил ещё раз.
И ещё раз.
Ещё и ещё.
Я сломал брату нос, разбил губу, скорее всего, сломал скулу и челюсть. Кровь была повсюду. Он не сопротивлялся и не пытался защититься. А я продолжал остервенело его избивать, чтобы отомстить, уменьшить свою ярость и его вину, которую он будет нести до конца своих дней.
Мне не нужно было уметь читать эмоции, чтобы видеть, что Шейн жаждал наказания. И я ему его дал, чтобы когда-нибудь в будущем у брата был шанс на искупление. Отдавшись бесконтрольному гневу, я впервые услышал голоса, злой шёпот и скрежетание когтей, скребущих где-то под землей.
Шейн отключился, и последний удар я с трудом перенаправил на комод позади его головы. Я вложил в него так много Дара, что проломил толстое дерево, одновременно ломая собственные пальцы и кости руки. Лишь безусловная любовь к брату не позволила мне действительно убить его.