Она вцепилась в руку Хофру, словно малое дитя.

– Не прогоняй меня, пожалуйста. Я приняла решение, и остаюсь здесь. С тобой и в этом городе.

Жрец поймал презрительный взгляд Шеверта, и ему вдруг захотелось как следует отколотить этого упрямца. Ну, или сказать что-нибудь обидное и злое…

Но вместо этого он выдернул руку из пальцев Андоли и вышел прочь из дома. Быть может, вся эта неправильная история все-таки закончится так, как нужно?

Глава 13. Сказочник

… «Так вот кто был ее господином!» – Шеверт невольно сжал кулаки и отвернулся.

Андоли, да будет предано забвению имя ее, совсем потеряла всякий стыд и шушукалась с Хофру так, словно они были одни в доме.

«Следовало раньше догадаться», – он хмыкнул, – «не зря Эльда говорила, не зря… мудрая старуха, видела девку насквозь».

Потом жрец выскочил за дверь словно ошпаренный, с перекошенным лицом, а элеана, подозрительно зашмыгав носом, повернулась к Шеверту. Он поспешно сделал вид, что внимательно наблюдает за синхами, которые деловито привязывали к носилкам тело Северянина.

Эх, вот если бы хоть кто-нибудь толком объяснил, что происходит! Жрецу Шеверт не очень-то доверял, а уж принимать за чистую монету слова о том, что-де ийлура отправляем в прошлое, чтобы спасти Эртинойс от нашествия серкт? Глупо. Да и как попасть в это самое прошлое?.. Определенно, Хофру кое-где приврал, исключительно по привычке, чтобы повернуть все случившееся себе на пользу – но как отделить истину от лжи, как узнать, что именно нужно сделать, чтобы планы жреца потерпели крах?

– Сказочник, – тихо позвала Андоли.

Шеверт невольно напрягся. После всего, что пришлось пережить – и особенно после того, что сказал об элеане Хофру – он так и не решил, как относиться к этой хрупкой девчонке. Определенно, ее стоило пожалеть – но жалости не осталось, она выгорела дотла в костре ненависти. Для Андоли в душе Сказочника остался седой пепел, уже ничего не значащий… Да и сама она, маленькая элеана, стала темным, пустым пятном, которое невозможно было ни понять, ни принять, ни простить.

– Шеверт… – в ее голосе захлюпали слезы. Маленькая ладошка легла на локоть, словно удар молнии – и кэльчу невольно попятился – «Боги, ну что я должен с ней делать?!!»

Он с усилием заставил себя смотреть в исхудавшее, исчерканное мокрыми дорожками лицо.

– Ты слышал? Я остаюсь здесь, с Хофру, – мягко сказала Андоли, больше не делая попыток приблизиться, – мы больше никогда не увидимся, Шеверт, но это – к лучшему…

«Превеликие Покровители!» – Шеверт в замешательстве смотрел на элеану и не знал, что ответить. Может быть, она ждала сочувствия? Настоящего, искреннего? Но говорить о том, что, мол, я жалею тебя, и не нужно здесь оставаться, было слишком фальшиво. Ведь жалости не было, как не было и сострадания.

«Ни понять, ни простить», – Сказочник переминался с ноги на ногу, отчаянно надеясь, что вернется Хофру и быстренько их разлучит.

Но жрец не торопился обратно, как будто для него самого видеть Андоли было равносильно пытке.

– Молчишь, – она покачала головой и начала перебирать пальчиками косу, перекинутую на грудь, – я знаю, что тебе нечего мне сказать. Тебе всегда было нечего мне сказать, Шеверт, но я надеялась… Впрочем, теперь это не важно. Я могу тебя попросить кое-о-чем?

Тут кэльчу заставил себя кивнуть.

– Книжка у тебя? – Андоли слабо улыбнулась, – помнишь, та, что ты нашел в Лабиринте? Дай ее мне, Сказочник. Это ведь не слишком большое одолжение, а?

Шеверт пробубнил невнятное «да, пожалуйста», порылся в мешке и выудил оттуда старую книгу легенд.

Глаза Андоли жадно заблестели при виде коричневого переплета, и она почти выхватила книгу из рук Шеверта, тотчас прижав ее к груди.

– Я много раз говорила, что не помню, как выбралась из Дворца, – голос элеаны вдруг набрал силу, зазвенел жаворонком под низким потолком, – я вспомнила кое-что, Шеверт.  Кажется, я умирала тогда… Но кто-то вытолкнул меня из мира богов обратно в Эртинойс, и я нащупала в песке эту книгу. Раньше я не помнила, да! Но теперь я твердо знаю, что раньше… много раньше она принадлежала мне, и никому иному.

Шеверт неуверенно пожал плечами. Ну, вот. Она вспомнила – но к чему весь этот разговор теперь, когда ийлур мертв, а на город синхов вот-вот низринутся серкт?

– Оставь ее мне, – горячо зашептала Андоли, подавшись всем телом к нему, – прошу тебя…

– Забирай, – он осторожно отступил еще на шаг.

Закралась мысль о том, что девчонка помешалась с горя – что толку с ней спорить?

– Благодарю! – она лихорадочно гладила корешок, – да пребудет с тобой благословение Покровителей, Сказочник!

Быстро пролистав книгу, Андоли выхватила вложенный листок бумаги, на котором была записана легенда о Сказочнике, а затем силой вложила его в руки Шеверту.

– Вот, возьми! Обещай мне, что откроешь и еще раз прочтешь, когда все закончится!

– Хорошо, прочту, – покорился Шеверт.

– Э, нет! – безумные, широко распахнутые глаза очутились совсем близко, – обещай, Шеверт. Поклянись… Клянись кошельком Хинкатапи, что сделаешь так, как я говорю!

Хвала Покровителям, в этот миг вернулся Хофру. Само спокойствие на первый взгляд – и только золотистые пальцы предательски подрагивали, выдавая разыгравшуюся в душе серкт бурю.

– Пора, – коротко сказал он, как бичом хлестнул. И, криво усмехнувшись, добавил, – теперь судьба Эртинойса в твоих руках, карлик.

– Обещай, – беззвучно шепнула элеана, обдавая Шеверта мятным холодком дыхания.

– Обещаю, – отмахнулся Шеверт, пряча листок за пазуху.

Наверное, ей нужно было что-то сказать, этой элеане – которая была готова обменять весь Эртинойс на его, Шеверта, жизнь. Но он не смог. Так и не придумал, какие слова могут ее утешить. Да и не было таких слов: язык смертных слишком беден, чтобы передать каждый оттенок, каждую краску картины под названием жизнь.

А потому Шеверт даже обрадовался, когда два синха подхватили носилки с Дар-Тееном и решительно затопали прочь.

Кэльчу быстро кивнул Хофру:

– Прощай, жрец.

Серкт не ответил, даже отвернулся – и, по привычке нашарив пальчики Андоли, крепко сжал их.

А еще через мгновение на спрятанный в лесу городишко обрушился первый отряд серкт. Тот, который оказался быстрее прочих.

Что-то глухо ударило по крыше, затрещал тростниковый потолок, прогибаясь и отплевываясь кусками сухой глины.

– Назад!  – тонко взвизгнул синх в изголовье носилок. Он вдруг начал оседать на пол, хрипя и булькая. Из основания шеи торчало оперение стрелы.

Носилки упали, перевернулись – оставшийся в живых синх, кряхтя, поволок их обратно, внутрь дома. Хофру словно размазался в воздухе: только что был у окна – и вот уже оказался у двери, дернул ее на себя, с треском захлопывая. Андоли, с потускневшим взглядом, кошкой изогнулась у окна; натянутый лук как-то незаметно очутился в ее изящных ручках.

Шеверт, неуклюже выхватывая свой короткий меч, рванулся к дверям; они были слишком тонкими, слишком ненадежными, чтобы выдержать напор серкт – но Хофру резко толкнул его обратно.

– Не высовывайся!

– Что?!! – Шеверт упрямо тряхнул головой, – ты спятил, жрец? Обороняться надо!

Хофру улыбнулся – задумчивой и хитрой улыбкой, как много раз до этого.

– Обороняться бессмысленно, карлик. Они сотрут эти дома в порошок, камня на камне не оставят…

Словно в подтверждение этих слов опять гулко ударило по потолку; Шеверт бросил взгляд в окно – на узких улочках началась самая настоящая бойня. Серкт в латах блестящими горошинами сыпались прямо с неба, и песочно-желтый город расцвел кровавыми цветами. Серкт не щадили никого – падали, словно подкошенные, долговязые фигуры в темных балахонах, но умирая – из последних сил тащили за собой врага. Лязг, хруст, крики – все смешалось в тяжкий гул, который сводил с ума, стискивал сердце костлявой лапой ужаса…