– Прошу простить меня, Ваше Высочество. Я… я… не хотел…тре-тревожить… – заикается солдат, с его лица сходит вся краска.

– Заткнись и убирайся с глаз моих, – мужчина делает короткое движение кистью, будто отмахивается от жалких оправданий, как от назойливой мухи.

Каиданец, обхватив рукой повреждённый бок, не мешкая, скрывается за ближайшим поворотом. Я продолжаю глядеть в пол, пытаясь определить направление, в котором сама могу убежать, но дёргаюсь от приказного тона:

– Встань.

Я повинуюсь и тут же сгибаюсь в поклоне, держа руки на животе – традиционный поклон в Теяле, чтобы не выдать себя, как и наставляла Энис. Я с силой сжимаю пальцы, чтобы унять дрожь, и продолжаю молчаливо ждать, замерев в одной позе.

– Выпрямись уже, – отсутствие раздражения в скучающем тоне принца, меня немного обнадёживает.

Я подчиняюсь, бросая быстрый взгляд на лицо стоящего передо мной молодого мужчины. Его светлая кожа едва заметно искрится тёплым светом, как снег под рассветными лучами. Теперь я уверена, что предо мной – не обычный человек. Волосы тёмного золота едва заметно вьются и доходят до середины шеи. Сейчас они находятся в беспорядке, как будто их обладатель только встал с кровати или просто часто запускает в них руку. Прямой нос, острые скулы, недельная щетина на лице, губы плотно сжаты, глубоко посаженные глаза необычайно красивого синего цвета с прожилками голубого и аквамаринового. Как океан.

Молодой мужчина обладает исключительной красотой, как и Дарен, но в отличие от друга, красота каиданца перемешана с выдержкой солдата, который часть жизни провёл, подчиняясь приказам командира, а потом и сам начал их отдавать. Внезапно я натыкаюсь взглядом на голую кожу груди, виднеющуюся в расстёгнутой на несколько верхних пуговиц рубашке, и, покраснев, тут же опускаю голову. Мне хочется рассмотреть его получше, но я не смею пристально таращиться на младшего принца Эола Квинтилия.

Энис описывала мне вкратце внешность сыновей короля, чтобы быть уверенной: я узнаю их, если случайно встречу. У наследника престола Демьяна волосы короткие, поэтому ошибиться невозможно.

– Ты новенькая, что ли? Только они с первого раза не усваивают, что ночью по дворцу гулять не стоит, – молодой мужчина делает шаг ближе, сложив руки на груди.

Его тон кажется спокойно-равнодушным, но я всё равно продолжаю нервничать так, что от страха трясутся поджилки. Неожиданно принц переводит взгляд на мою юбку, а затем обратно на лицо. Он сейчас что, понюхал меня? И действительно, Эол втягивает носом воздух и задерживает на мгновение дыхание. Я теряюсь ещё больше, перебирая в голове, готовили ли мы сегодня что-то с ярким запахом, кажется, я резала имбирь для чая. Или, может, давно не меняла форму? Принц стоит как изваяние, и только глаза на лице остаются подвижными, осматривая меня.

– Ты же с кухни? Потом почисти форму. На твоей юбке осталась мука.

Я опускаю взгляд и замечаю на ткани белые пятна. В ужасе, прикрывая рукой грязь, вновь сгибаюсь в поклоне, надеясь, что теперь принц меня отпустит.

– Принеси мне несладкий чай и сегодняшние булочки в галерею. Хоть знаешь, где она находится?

Я судорожно киваю.

– Хорошо. У тебя пятнадцать минут.

Я мчусь в галерею так быстро, как могу, стараясь не слишком сильно греметь подносом и столовыми приборами, потому что весь дворец спит. Несу чайник с заваренным чаем, чашку и три булочки с корицей и яблоками. Сегодня днём Энис впервые разрешила мне помочь с выпечкой, и я вспомнила знаменитый рецепт Лайлы, надеясь хоть чем-то впечатлить женщин. Как позже рассказала мне исарийка, мои булочки на ужине пользовались успехом. Поэтому я принесла оставшиеся, чтобы задобрить принца, надеясь, что он не решит ослепить меня своим светом или поджарить в нём.

Принц Эол сидит на мягкой кушетке в центре галереи. Так называют длинный зал с картинами и семейными портретами, который я хотела рассмотреть ещё в день приезда, но так и не смогла этого сделать. Сейчас помещение слабо освещено, создавая уютный полумрак. Младший сын короля разглядывает изображение красивой женщины, и чтобы его не отвлекать, я тихо ставлю поднос на столик перед ним. Сделав несколько шагов в сторону, замираю, сложив руки на животе и уставившись в пол.

«Если кто-то тебя попросит о чём-то, принести ужин, например, то приноси и уходи. Но только не с королевской семьёй. Выполни их поручение и замри рядом. Даже не думай удаляться, пока они сами тебя не отпустят», – вспоминаю я наставления Энис и делаю, как она велела.

Я вскользь оглядываю картину, которую рассматривает принц. На полотне изображена молодая женщина с утончённым лицом и каскадом золотистых волос, которые струятся до самого пояса. Щёки покрыты румянцем, а в синих глазах удивление перемешано с сомнением, словно кто-то сделал ей неожиданный комплимент. Кисти рук, которые держат юбки лёгкого бирюзового платья, кажутся слишком тонкими. Да и вся фигура излишне хрупкая, почти болезненная. Они с принцем Эолом чем-то похожи. Возможно, цветом глаз? Однако я стою слишком далеко, чтобы понять, они зеленоватого оттенка океана или холодной синевы неба.

Когда я подошла, принц даже не посмотрел в мою сторону, полностью игнорируя моё присутствие, а теперь берёт одну булочку, надкусывает и начинает жевать, наливая себе чай. Его кожа уже не сверкает, он больше походит на обычного человека.

– Передай Энис, пусть почаще делает эту потрясающую выпечку.

Я снова просто киваю. Если бы и хотела что-то ответить, то вряд ли смогла бы. Его слова сильно удивляют меня. И не потому, что он похвалил мои пирожки. Рецепт Лайлы действительно потрясающий. Скорее изумляет, что он знает имя прислуги. До этого я никогда не видела потомков Каида, но после тех ужасов, которых мы натерпелись от солдат этой страны, я не ожидала ничего хорошего, считая, что Квинтилии наверняка ещё хуже. Могущественнее и гораздо хуже. Однако принц помог мне в том коридоре.

Мой интерес берёт верх, и я искоса поглядываю то на сына короля, то на картину. Он очень похож на изображённую там женщину. Его мать? Я помню рассказы, что она умерла. Эолу сейчас двадцать, и если я правильно помню, то он был совсем ребёнком, когда это случилось.

Молодой человек передо мной хоть и является принцем, но сейчас одет совсем просто, из украшений лишь один серебряный перстень на левой руке. Кольцо кажется очень старым, а в центре, поблёскивая светлыми вкраплениями, вставлен большой, насыщенного оттенка лазурит. Камень мог бы подходить под глаза принца, если бы не глубина синего цвета.

– Боишься меня? – Эол вроде не смотрит в мою сторону, но меня не отпускает чувство, что он наблюдает за мной так же пристально, как и я за ним.

– Глупо было бы не бояться… – я замолкаю, не зная, как к нему обращаться, и принц замечает мою паузу, – Ваше… Высочество.

Слова вырываются отрывисто и больше похожи на пренебрежительную насмешку, хоть и ненамеренно. Но что вышло, то вышло. Лучше не усугублять. Вот теперь молодой человек поворачивается ко мне, едва заметно приподнимая бровь. Я ещё ниже склоняю голову. Небеса, какая же я дура! Заткнись, Ойро, заткнись!

– Дерзкая, значит.

Он не улыбается, но и злости в его голосе я не слышу. Моё сердце нервно бьётся в груди, я с трудом сглатываю ком, образовавшийся в горле. Принц молча продолжает есть, а я молюсь про себя, чтобы он не решил испепелить меня прямо на месте. Эол скучающим взглядом лениво осматривает галерею.

– Все портреты Каида сгорели при пожаре, когда правил Авит I Квинтилий – его праправнук. Теперь, спустя столько лет, не существует ни одного человека, кто бы мог точно сказать, как выглядел наш предок. Есть ли в нас сейчас хоть какая-то внешняя черта от него или Дар – это единственное, что осталось? – Молодой человек рассказывает медленно, поэтому я не уверена, что он делает это для меня, возможно, просто рассуждает вслух. Принц Эол задумчиво останавливает взгляд на мне, а я в это время жадно жду продолжения. – Я бы хотел взглянуть на портрет твоего Первого. Вдруг слухи не врут и Илос был уникален.